По старой привычке так и говорим: поехать в город. Можно подумать, что живём в станице. Но если надо в центр Ростова, то, как и дедушка с бабушкой в своё время, так по сей день и едем «в город».

Не люблю донашивать «сапоги с убитых фашистов». Но тёщина подружка Таня навалилась, мол, соседи уезжают навсегда в Израиль. А с морозильной камерой в Израиль могут не пустить. Тем более старой. Возьмите задарма, на дачу поставите.

И взяли. И даже не на дачу, где и так уже три холодильника. Взяли на кухню, в компанию к старому Норду. Морозилка ещё производства ГДР. Ростом… «ну тебе по пояс будет». Три лотка. Морозит всё в стекло. Нашли чем загрузить. Особенно головами, собачек кормить. Ящик купишь, по пакетам и в камеру. Удобно. Дёшево и два раза не бегать. Опять же людям помогли с Израилем.

Однако, есть в вещах, сделанных на века, некоторые ненадёжности. Это контакты всяческих реле. При каждом включении-отключении в них выгорает микроскопический кусочек меди. И в конце концов, однажды цыплячьи головы могут и завоняться. А если аппарат делали в далёком 89-м, то нужно ехать в город. Ну потому как пусковое реле на морозильную камеру 89-го года могли видеть всего несколько ростовских аксакалов, торгующих разным хламом.

И я поехал. Решил посмотреть на Старом базаре. Там и в подвале всякая всячина продаётся, и в ряду на территории. Но особенно в закутке, что при входе с Тургеневской. Туда с окрестных улочек всех с хламом и нехламом организовали. В тенёчек.

Решил ехать общественным. Там по старой памяти вечно было негде притулиться. И походить нужно много. В машине проку нет. Маршруткой быстрее получится. Ну так мне думалось. А маршрутки-то у нас теперь все по Красноармейской. Это ещё два лишних квартала по Семашко пройтись. Но мне даже интересней. Кстати, народ, с первого июня проезд в общественном транспорте Ростова подорожал. Маршрутки и автобусы — по 19 рублей. Трамвай-троллейбус — по 17.

Ой, ребята, какой же это кайф. Как в свою деревню вернулся. Хоть здесь и не жил. Но иду по Семашко и вот оно всё тут моё. Всё близкое, понятное такое. Родное. Навстречу деваха с вытравленными лохмами. Ниоткуда и никуда. А я словно об этом знаю. Ну что она зделсь за день раз по двадцать туда-сюда. Просто так. Ну жизнь у неё такая.

Перед подъездом бабушка, махнув рукой — а, чёрт с ним, что не мытая — срывает ягодку тютины внучке. Может быть самую первую её тютинку. И видя, как девчушка от удовольствия подкатывает глаза, тянется за второй. «Маме ничего не скажем».

А какая в старом Ростове роскошная архитектура! Уже развалюшки, требующие ну хотя бы ремонта. А эдакие смачные пирожочки. Все разные и все со своим изюмом. Нарочно не стал брать с собой фотик. Я ж не за этим, а за релюшкой. Да и на на дачу надо — воскресенье. Но теперь у каждого ж в телефоне камера. Хочешь — не хочешь, а остановишься, щёлкнешь.

А балконы… Открытые балконы, выходящие прямо на улицы. Видимо имеющие историческую ценность, а потому в своём первозданном виде. Стеклить нельзя, трусы сушить можно. И сидеть можно. Ты идёшь по улице и переглядываешься с такими живописными балконными персонажами.

Ну что, докладываю. Один старьёвщик убеждал, что таких релюх у него было несколько. Продал. Остальные такого чуда и в глаза не видывали. Короче, лёгким путём не получилось. Напарник в этом деле шарит, может что и смастырим. Больше искать не буду. Только время терять.

Ну, как липа цветёт, — это я вам уже показал. А вот живописный особнячок на пересечении Семашко и Серафимовича. Мимо, не сфоткав, не пройдёшь. Как обычно можете кликнуть и рассмотреть крупнее.