Хорёк может долго, долго, долго спать. Спать по-всякому: клубочком, на спинке, раскинув лапки, на пузике. Свесившись из своего гамачка. Иногда даже сползая с него во сне на пол клетки. Долго спать. Поднимет мордочку, глянет на тебя и дрыхнет дальше. Кстати, клетка — понятие условное. Набегавшись по квартире, Сара с удовольствием возвращается в чистую клетку сама. Не как в тюрьму, а как в свой домик.

Когда Сара не спит, она может заняться вашими стельками. Свалить пару цветков с подоконника. Вскарабкаться по шторе на карниз и, не дойдя да его середины, рухнуть на пол. И тогда вы с замершим сердцем прислушиваетесь и впиваетесь глазами в край дивана. «Фууух, жива. Тьфу-тьфу-тьфу».

Кот играть не желает — мальчик что ли? Он шипит и отгоняет Сару лапой. Пёс вообще считает себя главным. И пасть у него — как раз Сара поперёк. Однажды он не выдержал и не просто сказал «гав», но и чавкнул. Не всерьёз. Сделать из одной нежненькой хорочки две — это даже зубы не нужны. Сара опешив, так и замерла перед носом Соломона в недоумении: как же так?! Я же по-доброму. А мы перепуганно бросились орать на Соломона.

Лампа, затонувшая в аквариуме — это… ну это ж только раз и случилось. А ламп-то четыре. Может лечь на спинку и лапками ловко открывать дверцы. А дальше уже вверх-вниз по всему шкафу. Аааа вот ещё. Запасливая она у нас. Не углядишь и будешь ползать на коленках, принюхиваться: да где ж оно так воняет?! Запасливая, но не жадная. Если не найдёшь, то через пару дней вынесет протухший, весь в паутине кусочек, мол, ешьте такое сами.

А ещёёёё… А ещё, а ещёёёё хорочка может, повалившись на спинку, сражаться с вашей рукой. То тут, то там нежно прикусывая острыми зубками. Может держать когтистыми пальчиками ваш палец, как большую сардельку. Может умильно зевать и чихать, как и все четверолапые с маленькими мордашками. Может вскарабкаться по футболке на плечо и, пофыркивая, — ну знаете, как детки «показывают ёжика» — вылизать вам ухо. Может скакать по коридору наперехват вашей ноги. (Осторожно,  не подфутбольте.) Просто носиться, озабоченно что-то бухтя. Изогнувшись волной, прикольно пятиться, отступая. Так и влетая под шкафы задом. И тут же высовывая мордочку: давай, играть ещё!

Но самое-самое — это доверие. Когда, озверев от очередного слетевшего с подоконника горшка, я орал и тряс над останками цветка маленький тёплый комочек. На секунду спрятавшись, Сара тут же вернулась и безропотно разрешила взять себя на руки. И как же мне-великану тогда стало стыдно.