А это забор техникума сельхозмашиностроения. Ныне какого-то колледжа. А раньше в простонародье техникум пренебрежительно называли «сельхознавоз». И, само собой, учиться там было мало престижу (Не-не, я не называл. Ну как можно!) Забор не то чтоб один из главных детских. Но он постоянно был на виду, постоянно рядом. Ну и. естественно, мы через него лазили. Ну дак был повод. С торца техникума вдоль нашей Плужной был фруктовый сад. Вишни, черешни, яблони.

Сад был. И дворник был. Но не специально для сада поставленный, а для вообще всего двора. К тому же, а может, именно потому — чё за одну-то зарплату — не слишком расторопный. Иногда, конечно, преследовал нас рьяно. Но это лишь когда дураки его дразнили, задевая профессиональную гордость. А так он предпочиnал наc не замечать.

Вишни мы игнорировали, как и яблоки. Вишни у нас во дворах и так часто встречаются. Яблоки… Яблоки для ростовских пацанов были, как картошка для белорусских пионеров — обыденное дело. А вот черешенка/// Она так и не успевала толком вызревать. Осмотримся- никого, перемахнём забор и обезьянками по деревьям. Ветка гнётся, а ты тяяяянешься, тяяяянешься… Есть!

А ещё во дворе техникума стоял электрический пресс-ножницы. Гудел двигатель, вращался маховик, пресс грюкал и в железный ящик соскальзывали обрубки: «звяк», «звяк»,»звяк»… Подойдёшь к забору, а там мужик в фартуке суёт в пресс пруток или полосу металла. Интересно.

   Перед техникумом был разбит скверик. Ничего особенного: клумбы, скамейки, цветочки, бабочки, стрекозы…Сейчас там причепурили. Но, знаете, мне и раньше всё нравилось. Стрекоз вот в последнее время мало видно. А когда-то над сквериком всё лето барражировали сине-зелёные эскадрильи. Этих гигантов стрекозьего мира мы называли «богатырями». Чрезвычайно ловкие — они умудрялись одновременно: охотиться на мошкару и дразнить нас, шутя уворачиваясь от веток и сдёрнутых маек.

Поймать «богатыря» можно было только в анабиозе от прохладной ночи. И то, если он опрометчиво уснул достаточно низко. Куда проще обстояло с ловлей беспечных «иголочек». Медленно протяни руку и сожми пальцы на тоненьком хвостике. «Есть!» На эту же уловку попадались даже более осторожные «зинчики».

А ещё в скверике водились ящерицы и майские жуки. Да что там майские… Я даже «носорога» там поймал! На клумбах разбитых в центре скверика порхали простые капустницы и аристократы — «корольки». Языканы, «не глуша турбин» запускали в цветы неимоверно длинные хоботки. Пространство же по краям было дикорастущим. Где мы и играли, не опасаясь навернуться через табличку «по газонам не ходить».

Удобный был скверик. Для всех. На скамейках расставляли шахматы и щёлкали костяшками домино. Пережидали, пока в молочном закончится обед. Дядя Гриша, отложив в траву палочку, включал транзистор, вставленный в бежевый кожаный чехольчик. А вокруг клумб, по дорожкам, присыпанным тырсой, выгуливали малышню. Деткам непременно показывали «собачку» — придавливали с боков цветок львиного зева и для убедительности сходства лаяли.

В скверике я осваивал велосипед и бадминтон. Участвовал в заездах самодельных тачек на подшипниках по асфальтовому спуску вдоль техникума. И первая тютина, на которую я смог забраться (и что ещё более важно — самостоятельно слезть) росла тоже здесь. На проходивших рядом трамвайных рельсах мы плющили монетки и гвозди. А позже додумались выкладывать рядки спичек. И неопытные вагоновожатые выскакивали в поисках погибшего под колёсами автоматчика.

Через скверик я ходил в нашу среднюю 75-ю, куда десятиклассником стал водить младшую сестру. Здесь к нам присоединялись другие одноклассники. И я взглядом пытался унять некоторых матерщинников, мол, не видите: я с ребёнком?

Потом был институт, когда скверик и я почти не встречались. Но сразу после положенной отработки я сбыл мечту — работать фотографом в НИИ. Мой НИИТМ располагался как раз между школой и сквериком. Теперь я поглядывал на него с высоты шестого этажа, шастая по коридору от лифта к лаборатории. А вечерами подходил к крайнему окну, чтобы проводить взглядом удаляющуюся фигурку. Где-то посередине скверика Она словно ненароком оборачивалась. «До завтра…» И я утвердительно плющил нос о стекло.

Уже более двадцати лет я объезжаю скверик по пути, увы, на другую работу. Мало-помалу он утратил былую запущенность, одновременно, и отдалившись. Нет старых скамеек, знавших меня «в лицо». От тютины не осталось даже пня. Львиный зев вышел из моды. А дорожки вымощены плиткой, словно для того, чтобы я так и прошёл, не замедляя шаг.

Серия сообщений. «Мои заборы»
Часть первая.
Часть вторая.
Часть третья.